Warning: getimagesize(): Filename cannot be empty in /home/gagarin-ga/gagarin-gazeta.ru/docs/wp-content/plugins/wp-open-graph/output.class.php on line 306
«Гжатский вестник» - Главное печатное издание родины первого космонавта

Нина Бурдина. Война закончилась с надеждой

16 марта, 2015 · Нет комментариев

Когда закончилась война, Нине Бурдиной едва исполнилось одиннадцать лет. Митинг, школьники, местные жители, восторженные лозунги и всеобщая радость – День Победы в памяти остался таким. А ещё в воспоминаниях сохранились взаимоисключающие себя чувства, когда на смену счастью, захватывающему всё твоё существо, приходит ощущение бесконечной горечи и утраты. Война в семье Бурдиных унесла жизни трёх человек. Первым не стало отца, Александра Ивановича.

Для шестилетней Нины осознание, что началась война, пришло вместе с тем, как мужчин стали забирать на фронт. Исполнить воинский и гражданский долг призвали и отца. В памяти на всю жизнь отпечатался день сборов, когда Александр Бурдин отправился в Гжатск. Папу провожали дети. Среди них – самая младшая и любимая дочка Ниночка. Ей он оставил свой последний отцовский завет: «Ты ж смотри, маму не обижай, хорошо себя веди, будь послушной». А старшим дал наказ: «Нину берегите, потому что она, наверное, у нас останется одна». Эту же фразу, только через год, повторит во время своего ареста сестра.

В октябре 1941 года пришла похоронка на отца. Ошибки в военное время случались нередко, поэтом надежда теплилась в родных до последнего. Но беда стороной не обошла. Александр Иванович погиб под станцией Барятинская Калужской области. Бой был страшный. На всех, кто остался в живых, пошли немецкие танки. Советские солдаты, повязав вокруг себя гранаты, храбро и самоотверженно встретили свою гибель.

Эту историю Бурдины узнают много лет спустя, в 1948 году, от офицера, который единственный остался в живых и стал свидетелем тех трагических событий. Семье погибшего товарища он отдал серый лёгкий плащ, фуражку и отцовскую зарплату – всё то немногое, что осталось от Александра Бурдина. Эти вещи он бережно хранил на протяжении шести лет.

Брат Александр перед войной поступил в Ленинградское ремесленное училище, где обучался специальности столяра-краснодеревщика. Во время блокады города студентов не эвакуировали. Они помогали фронту, трудились на заводах, выпускали снаряды.

Ранним утром Саша вместе с товарищами, совершенно обессиленные от голода, шли на работу. Молодой человек уже предчувствовал свой скорый уход, когда сказал: «Ребята, я дальше с вами идти не могу. Вы только не бросайте меня! Посидите со мной немножко и идите на завод, а то вас накажут».

О смерти Саши родные узнали только в 1950 году от его однокурсника по ремесленному училищу Николая Смирнова. Он оказался из местных, проживал рядом с деревней Ивино, но до последнего никак не мог найти в себе силы признаться, что друга больше нет. «Приеду в Карманово, похожу вокруг вашего дома, а внутрь зайти ноги не несут. Ну как я приду и скажу, что погиб Саша у меня на руках, когда уже столько времени прошло?» – позже признался он Нине. Но потом всё же рассказал. Слёз было не счесть!

В 1986 году Нина Александровна ездила в Ленинград, побывала на Пискарёвском кладбище, чтобы отдать последнюю дань памяти родному человеку. Правда, гид объяснила, что все умершие от голода во время блокады, в основном, оказались захоронены на Волковском кладбище. До отправки поезда оставалось совсем немного времени, и посетить последнее пристанище брата так и не удалось.

Октябрь 1941 года. Родное Карманово в оккупации. Впервые маленькая Нина увидела фашистов. На улице подъехал легковой автомобиль, из него вышли немецкие офицеры, одетые в тёплые шинели. Страха у девочки не было, скорее любопытство. Взрослые же пребывали в состоянии ожидания: что теперь будет? Следом появилась в людях настороженность, а когда враг показал свой крутой нрав и расчётливую жестокость – пришёл и страх. Война есть война.

В декабре стояли страшные морозы, температура опускалась до 40 градусов и ниже. Казалось, сама природа восстала против врага. «Смотреть на немцев было жутко. В такой-то мороз, а они без шинелей, в одних френчах, пилотки надвинуты на уши, кто-то повязал женские платки, кто-то закутался в шаль. В дома лезут погреться, а свои же их не пускают. Народу в избах столько, что не протолкнуться, не вздохнуть. А они все обмороженные. Зима им хорошо тогда подкинула!» – вспоминает Нина Александровна.

Враги заняли дом Бурдиных. Маму, сестру и Нину загнали на печку, там они и спали, там и жили. А рядом – немцы, и вторгаться на их “территорию” запрещалось. За это однажды девочке изрядно влетело. В доме стояло много прослушивающей аппаратуры. Фашисты без конца сидели в наушниках, что-то отстукивали. А Нина, заигравшись с котёнком, подняла присущий детским забавам шум и гам. Наказание последовало тут же, без предупреждения и разбора. Немец, схватив девочку за шиворот, ударил по зубам так, что летела Нина через всю комнату и упала прямо к матери в подол. Это была первая оплеуха. Важный жизненный урок, за которым последовал новый удар судьбы.

В 1942 году сестра Лиза устроилась на работу в немецкую комендатуру. Мама была в шоке, считая дочь предательницей. А та лишь тихо отвечала: «Время такое. Ты мне главное не мешай. Я знаю, что делаю!»

Пренебрегая опасностью, Елизавета Бурдина по крупицам собирала сведения об оккупантах, вела агитацию среди молодёжи, читала им вслух найденные листовки. В том числе и благодаря её вкладу, практически была сорвана кампания по отправке советской молодёжи в Германию.

Многие в Карманово знали, какую опасную работу она выполняет, но никто её не выдавал. Пока однажды по доносу местного жителя Лизу арестовали и подвергли пыткам. Мать видела, как девушку вели на допрос. В своём любимом розовом платке, сильно избитая, молодая комсомолка повторила слова отца: «Война будет долгая и страшная. Меня не вернёшь. Береги Нину, она одна из всей нашей семьи останется живой».

Елизавета Бурдина предчувствовала, какая судьба ей уготована и что жить осталось недолго. На стене своей камеры, измученная пытками, она нацарапала гвоздём: «Умираю за свой народ, за Сталина!»

На допросах молчала. И немцы приговорили её к расстрелу. 4 июля 1942 года Лизу повели в сельский парк. Привели к могиле, она запела «Интернационал». Взбешённый немецкий комендант выстрелил ей в спину. Так, словно тонкая и звонкая струна, оборвалась жизнь советской девушки.

Позже история ее подвига появилась в центральных и армейских газетах. О судьбе Лизы семья узнает из статьи, опубликованной в «Комсомольской правде». Но узнает через несколько лет спустя.

После расстрела сестры Нину с мамой выгнали из дома и под конвоем двух вооружённых немецких солдат повели пешком в Сычёвку, в концлагерь, где они провели бесконечно долгие шесть месяцев.

Среди пленных особо много было детей, оставшихся без родителей. Лагерь планировалось отправить в Германию. Но что у немцев там не сложилось, Нина Александровна до сих пор не знает. Однако удача наконец-то улыбнулась, и Бурдины обрели свободу.

В 1943 году, когда Карманово освободили от фашистских оккупантов, девочка училась в Котикове, так как родное село к этому времени всё ещё было заминировано. Мать и дочь поселили в Ругатине – деревне, расположенной рядом с Кармановом. В одном доме проживало пять-шесть семей.

Дети ходили в школу через лес. Из одежды и обуви практически ничего не осталось. Анисье Бурдиной – маме Нины – по ордеру дали солдатские американские ботинки. Она намотает портянки на ноги дочери, зашнурует – так и жили. Юная школьница с трудом переставляла ноги в тяжёлых мужских ботинках, но никогда не жаловалась, да и не принято это было. Взрослеть и преодолевать трудности пришлось слишком рано.

Известия с фронта узнавали от учителей. Потом стали приходить солдатские письма. Читали и плакали всей деревней. Никто никуда не уединялся. И горе было общее, и радость общая.

Первое предчувствие Победы также подарили солдатские письма. Большой эйфории никто особо не испытывал. Не потому что зачерстветь успели, а просто времени не было. Вся ушла в работу с головой. Школьные заботы сменялись трудовыми хлопотами. «Я не помню ни одного дня, чтобы было время предаться детским забавам, искупаться в речке или поиграть с ребятами. Я вела хозяйство на равных с мамой: огород копала, картошку сажала, когда появилась корова, научилась доить, а училась я тогда в 4 классе. Все были заняты: и дети, и взрослые», – признаётся Нина Александровна.

Конечно, когда узнали, что одержана Победа, радости не было предела. Народ, пережив оккупацию, испытывал счастье неимоверное, безграничное. А потом наступил долгий путь к восстановлению и возвращению прежней жизни.

Мужчин ещё было мало. Поэтому всё легло на женские плечи. В Карманово стояла старинная церковь. Ее по кирпичикам разбирали, чтобы хоть как-то залатать дома. Женщины, молодёжь, дети целый день сидели и отбивали кирпичи. Все были при деле – гулять, отдыхать было некогда. Потихоньку жизнь налаживалась, входила в привычную колею. Правда, не у всех.

День Победы для Бурдиных не стал итоговым и завершающим, не превратился в новый отсчёт уже мирного времени, не стал ступенью к возрождению. Мать и дочь ждали родных, верили и мечтали о воссоединении их крепкой и дружной семьи. А потом стала пополняться их маленькая, но невероятно ценная коллекция военных реликвий. Вместе с драматичными известиями о судьбах родных, исчезла надежда, а вместе с ней в семье Бурдиных закончилась война.

Дарья КУЗНЕЦОВА

Категории: Победа

0 ответов до сих пор ↓

  • Комментариев нет.

Оставить комментарий