Что значит для старшего поколения слово “письмо”? Это то, что можно подержать в руках, развернуть, приложить к сердцу, наконец, почувствовать особый, ни с чем не сравнимый, запах писчей бумаги… Вот что для них значит это слово.

В каждом письме присутствует своя неповторимая история города, людей, живущих в нём. Моим сегодняшним проводником в прошлое станет Екатерина Григорьевна Миронова – Катюша Соколова, чьё бумажное послание мы и развернём сейчас.

В двадцатые годы минувшего столетия она – одна из первых пионерок Гжатска, выросшая в учительской среде. Её отец Григорий Иванович Соколов преподавал русский язык и литературу в Гжатской школе-девятилетке, мама, Анна Павловна, давала уроки в младших классах.

Увы, сама эпоха рукописных писем уже стала историей. Но мне довелось жить в ней и вести переписку с людьми, причастными к событиям полувековой давности. Вы скажете, что читать чужие письма нехорошо, но Екатерина Григорьевна разрешила мне поделиться с земляками своими воспоминаниями. Одно из них сродни Лесковской повести о страстной Екатерине Львовне Измайловой – молодой, скучающей в одиночестве купеческой жене, отважившейся ради возлюбленного на страшный грех.

Подобная история некогда произошла и в провинциальном Гжатске. Местная “Леди Макбет”, купеческая дочь Маргарита Ильинична Колыванова, оставшись после смерти родителей одна в четырёх стенах большого отцовского дома, влюбилась в молодого постояльца. Её увлечение быстро переросло в настоящую страсть. Колыванова была готова на всё ради своего возлюбленного… Потом было признание в содеянном, было и заслуженное наказание. Но лучше меня эту историю поведает вам героиня сегодняшней статьи – Екатерина Григорьевна Миронова.

“25/II-92. Добрый день Маргарита Анатольевна! Положила перед собой Ваше письмо с тем, чтобы ответить на поставленные вопросы. Ответы должны резко отличаться друг от друга, так как о фотографиях – одно, о родителях – другое.

Начну с фотографий: о семье Ковалевских слышала, но точно не помню, а вот о Колывановых кое-что могу рассказать, но это может быть и как обывательские разговоры.

Илья Фёдорович Колыванов очень красивый моложавый мужчина, видимо из богатой, но разорившейся семьи, почему я делаю такой вывод – супруга его Екатерина Ивановна старая сморщенная женщина на много лет старше Ильи Фёдоровича. А дальше уже обывательские разговоры: богатая Екатерина Ивановна долго не могла выйти замуж, а потом её сосватали с Ильёй Федоровичем, и он женился, как принято говорить, “на деньгах”. Из каких купцов происходила Екатерина Ивановна не знаю. Эту семью я знала в период   НЭПа и где работал Илья Фёдорович тоже не знаю. У них было двое [трое?] дочерей – Нина и Рита [Лиза]. Первая жила в Чебоксарах, а вторая оставалась жить в огромном колывановском доме на Ленинградской ул. (дальше за новым (теперешним) домом Гагариных).

Неужели Вы не знаете историю Риты Колывановой? Поинтересуйтесь в архивах милиции, а я Вам коротко опишу. Оставшись одна, Колыванова пустила к себе жильца, семья которого хорошо жила где-то в районе. Этот жилец стал возлюбленным хозяйки, а когда к нему приехала жена, по причине ревности, произошло страшное убийство. Ещё долго не могли найти куда подевалась женщина. Из Москвы приехала следственная группа. И скоро убийство было раскрыто, а закопанный труп молодой женщины обнаружен между домами. Колыванова была арестована и получила десять лет, отсидела и вернулась в Гжатск. Затем она поступила работать на хлебозавод вахтёром, а спустя какое-то время в морозный зимний день её нашли убитой в сарае, куда та пошла за дровами.

Семейное захоронение Колывановых было на Тарантаевском [Вознесенском] кладбище, если завернуть направо за домик священника и пройти поглубже, там они и похоронены.

Вопрос ко мне – откуда я всё так подробно знаю? Дело в том, что, начиная с 1961 по 1985 годы, у нас было как бы гжатское землячество и среди нас был Николай Николаевич Олонкин, двоюродный брат Ильи Фёдоровича. Вот он всё и рассказал.

И ещё была одна причина, почему я интересовалась семьёй Колывановых. Дело в том, что Илья Фёдорович был большой любитель театра и у себя во дворе он устроил театр для детей. Здесь была капитальная сцена, лавочки для зрителей, были спектакли. В основном группа состояла из подростков Ленинградской улицы (в своё время это были как кланы), но уже не помню, как туда попала я – житель Первой Советской улицы. Мне доставались хорошие роли, в основном королев, принцесс, а иногда и шутов. Но моё пребывание в этой труппе окончилось печально.

Мне было тогда четырнадцать лет, я пришла на очередную репетицию, а в руках у меня была книжка, о, ужас! “Яма” Куприна. Увидев её у меня в руках, Екатерина Ивановна подняла просто крик “она испортит мне девочек!” В тот же час я была изгнана за “развратную” книгу из театра. Книга была конфискована, а сама Екатерина Ивановна пришла в наш дом, вернуть её и объяснить маме, за что меня изгнали. Вот, видимо, по какой причине Рита Колыванова превратилась в преступницу!

…Вот сейчас я перечитала Ваше письмо и начинаю сомневаться – правильно ли я вспомнила имя, отчество Колывановой, а спросить теперь не у кого. Очень, очень многие из наших гжатчан покинули этот свет. Поздно хватились заниматься исследованием становления Гжатска, конечно, это общая ситуация во всей стране, раньше и думать бы не могли о том, чтобы сказать – я из купеческой семьи. Вера Глушкова, отец которой был богатейший человек, в Ленинграде работала вагоновожатой, попалась на глаза кому-то из гжатчан (вот дело случая!). Донесли и уволили с такой “престижной” должности, а теперь дворянство, купечество! Что же нам бедным делать? Кто же мы? Разночинцы что ли?

Маргарита Анатольевна! Заведите, пожалуйста, папочки, куда складывайте мои бытовые письма. Не знаю, что может из них выудить музей? Желаю успеха, всего доброго, здоровья, и если можно, то и хорошего настроения. Е.Г.”

Екатерина Григорьевна прожила долгую (97) и достойную жизнь. Её письма, “где всё наруже, всё на воле”, порой дают больше пищи для размышлений, чем целые горы книг. Именно этого и не хватает нам сегодня в электронных письмах и поздравлениях. В них нет главного – души. Иногда вот такое маленькое письмецо, спустя целые десятилетия, продолжает хранить тепло и говорит о человеческом присутствии.

Поэтому с удовольствием и трепетом перечитываем мы сегодня эти письма, пропитанные особым уважением к адресату, способные перенести нас во времена, “когда деревья были большими”, чтобы ещё раз насладиться своими эмоциями и чувствами. Особо умиляют частые обращения “милая, дорогая, уважаемая”, что подчёркивает иное воспитание адресанта, тщательно продумавшего каждое слово своего сочинения.

Продолжение следует…

* Авторская орфография и пунктуация сохранены

Маргарита ЛЕБЕДЕВА, научный сотрудник Музея-заповедника Ю.А. Гагарина