Продолжая семейную историю Жуковых, начатую в предыдущей статье, хочется напомнить тебе, дорогой читатель, о замечательном гжатском художнике, из-под кисти которого выходили завораживающие природные и городские пейзажи, неповторимые портреты, где источником вдохновения для автора становились не только близкие ему люди, но и простые горожане. Речь идёт о Михаиле Петровиче Жукове, которого с полным правом можно назвать провинциальным романтиком.
Из небольшого уездного Гжатска Смоленской губернии Михаил в 1902 году приехал поступать в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, “каковое впоследствии и окончил по классу любимого профессора К.Коровина”. Он обошёл на экзаменах в престижное учебное заведение многих конкурентов, уже получивших базовое (художественное) образование. Члены приёмной комиссии сумели разглядеть в юноше из провинции задатки будущего художника, способного остро чувствовать и любить красоту родной природы.
В мае 1914 года Михаил Петрович окончил полный курс архитектурного отделения училища. Через три месяца начнётся Первая мировая война. Жуков на фронте, затем – демобилизация по болезни. Революция и последовавшие за ней события переломили его судьбу. Михаил Петрович не был в числе тех, кто свой талант растратил на восхваление новой власти. Не испытывавшая прежде житейских трудностей семья была вынуждена теперь ограничивать себя в самом необходимом. Но главными для художника были проблемы, связанные с реализацией себя в искусстве. Зачастую приходилось работать “в стол”. Впрочем, в среде коллег по цеху он продолжал пользоваться заслуженным уважением.
Жуковы, как говорилось ранее, навсегда покидают родной город в 1929 году. Находясь в Москве, Михаил Петрович пишет в своём дневнике: “С тех пор, как я опустил занавес на всё своё прошлое, на чудесное белое облако, всплывшее на горизонте моего вечера. – С тех пор, точно сетка тонкого осеннего дождя заткала весь мир моих грёз и воспоминаний и опутала его непроницаемым флёром траурных вуалей, скрыла навсегда и юность, и голубые рощи”.
Уже в начале “московского периода” Жуков был вынужден расстаться с мечтой о карьере свободного художника. Ему пришлось кормить семью преподавательской работой. Одно время он был школьным учителем черчения и рисования, трудился в московском хлопчатобумажном техникуме (при Трёхгорной мануфактуре). Нечасто удавалось выбрать время, чтобы взять в руки кисть и заняться любимым делом.
Война застала художника в столице. Мария Алексеевна, супруга Михаила Петровича, уезжает в эвакуацию к дочери Надежде в далёкий Шадринск Челябинской области, а он остаётся в Москве “с надорванным одиночеством сердцем”.
В своём исповедальном письме сыну Михаил Петрович как будто предчувствует свой скорый уход. Он всё глубже сознавал, что далеко не в полной мере сумел реализовать свой талант, данный ему природой.
“29 апреля 1942 г. Москва
Мой родной – мой дорогой Олег – все твои письма получил – в том числе рощу Шишкина. Чудесное – трогательное письмо – я его застеклил, и оно висит над столом у меня. – Ты в нём весь сказался со всей своей душой, каким я тебя всегда и считал, и любил, любил всегда какой-то особенной, тревожной за каждый твой шаг, любовью…
Помнишь ли ты первый чудесный сентябрьский день, солнечный и я тебя на огороде посвящал в тайны ловли в западню синиц? Вместе с тобой я был таким же ребёнком, как и ты, и разве в те минуты мог ли понимать нас кто-нибудь? Вот такой привязанностью, такой жизнью о тебе я и жил и живу по сей день, и вся моя надежда и упование на лучшие времена только ради тебя…
Два дня тому назад я окончательно со своим диваном перешёл в свою комнату и понемногу привожу её в порядок и только холод всё ещё никак не даёт развернуть работу во всей её полноте. Стол стоит теперь у окна, по-новому стоит и вся прочая немудрёная мебель. Появился такой предмет – прямой мольберт, и комната сразу приняла вид мастерской художника…
А знаешь, что я тебе скажу, что ты ещё не нашёл своей истинной специальности, и кто знает, может быть, ты ещё больший художник, чем я. В твоих двух-трёх этюдах из окна, по существу, таких не сложных и простых, столько неуловимой прелести, какой-то особенной радушной гаммы, что для меня иногда является как бы откровением, и я по-новому смотрю на окружающую меня природу. В том-то и очарование искусства, что оно не копирует природу, но как музыка говорит и поёт в красках о природе. И часто вижу нас с тобой с удочками и этюдниками, бредущими вдоль реки. Будет ли когда это чудесное время?
С 1 мая я ухожу с работы. Мне по врачебной комиссии дали 2-ю группу /была 3-я/, которая даёт право не работать и жить на пенсию соцобеспечения. Благодаря освободившемуся времени я вновь включился в Союз художников, где мне сейчас же дали рабочую карточку, закрытый продуктовый распределитель и собственную столовую в городке художников на Верхней Масловке, около стадиона Динамо. Таким образом, со стороны Союза сделано всё, чтобы художники-члены могли спокойно, “как птицы небесные”, работать и в красках петь свои песни. С 1 мая заживу уже по-новому свободной жизнью и в моей мастерской запахнет масляной краской, то скипидаром…
Мой дорогой Олег, поверь, что у тебя большое глубокое дарование художника, и только моя ПРЕСТУПНАЯ скромность на долгие годы испортила мою личную жизнь и вместе со мной и вашу, что себе не могу простить, потому что вижу на выставках вещи не высокого порядка, но авторы их имеют ИМЕНА.
Правда, в эти минуты войны не до искусства. Но будет время, когда навсегда заглохнут ужасы всех войн, и я безмерно хочу, чтобы Господь сохранил тебе жизнь, а ты найди себя в искусстве, вспомни обо мне и напиши ряд чудесных пейзажей.
Целую тебя крепко. Пиши два-три слова, с меня довольно. Буду знать, что жив. Твой папа”.
Михаила Петровича не станет 12 мая 1942 года. В пустой московской квартире на Тестовской он умрёт на руках Василия Тимофеева, близкого друга детства. Жукова похоронят на Ваганьковском кладбище, ставшем последним пристанищем членов его семьи.
Мне бы хотелось закончить свой рассказ словами, написанными Михаилом Петровичем в своём дневнике ещё в Гжатске: “…как немного нужно художнику – чтобы сделать ему даже смерть его радостной. – Неправда, что ему нужен уют, комфорт и прочий мармелад обыденности – Неправда – нужно что-то другое”.
И это другое – возможность реализовать себя в искусстве, суметь передать в своих работах невидимый для многих из нас смысл окружающего мира. Спустя без малого сто лет мы имеем эту возможность благодаря картинам мастера.
Работы Михаила Жукова, будто звуки музыки, и сегодня оказывают глубокое эмоциональное воздействие на тех, кто впервые знакомится с творчеством незаслуженно забытого таланта русской провинции.
* Авторская орфография и пунктуация сохранены.
Маргарита ЛЕБЕДЕВА, научный сотрудник Музея-заповедника Ю.А. Гагарина
0 ответов до сих пор ↓
Комментариев нет.
Оставить комментарий